– Ух, я хочу разузнать о богах, – сказал Брута.
Философы переглянулись.
– Боги? – сказал Ксено. – Мы не якшаемся с богами. Хах. Боги – это реликт устаревшей системы верований.
С ясного вечернего неба раздался раскат грома.
– За исключением Слепого Ио, Громовержца, – продолжал Ксено, не меняя тона.
Молния прорезала небо.
– И Кубала, Бога Огня, – сказал Ксено.
Порыв ветра ударил в окна.
– И с Флатулом, Богом Ветров, тоже всё в порядке, – сказал Ксено.
В воздухе материализовался лук и поразил стол у руки Ксено.
– Фидик, Посланник Богов, один из величайших, – сказал Ксено.
У дверей появилась птица. По крайней мере, это отдаленно напоминало птицу. Она была около фута высотой, черно-белая, с изогнутым клювом и таким выражением, будто с ней уже случилось всё то, чего она в жизни боялась.
– Что это? – сказал Брута.
– Пингвин, – сказал голос Ома внутри его головы.
– Патина, Богиня Мудрости? Одна из лучших, – сказал Ксено.
Пингвин закаркал на него и вперевалку ушел в темноту. Философы выглядели ошарашенными.
Потом Ибид сказал:
– Фургов, Бог Лавин? Где снеговая линия?
– В двух сотнях миль отсюда, – сказал кто-то.
Они подождали. Ничего не случилось.
– Реликт устаревшей системы верований, – сказал Ксено.
Стена леденящей белой смерти нигде в Эфебе не объявилась.
– Лишь бездумная персонификация сил природы, – сказал один из философов, громче.
Казалось, все почувствовали себя лучше.
– Примитивное обожествление природы.
– Не стоит жертвовать ему даже двухпенсовика.
– Простая рационализация необъяснимого.
– Ха! Очевидная фикция, чучело для устрашения слабых и тупых!
Внутри Бруты подымались слова. Он не мог сдержаться.
– Здесь всегда так холодно? – сказал он. – По пути сюда было не так зябко.
Все философы отодвинулись от Ксено.
– Однако, если что и можно сказать о Фургале, – сказал Ксено, – так то, что он очень понятливый бог. Любит шутки, как... тот парень.
"Маленькие боги"